Долі

«Легкий труд» диспетчера «скорой»

40 лет подряд мой телефон - 03!

Когда мы услышали о том, что одна из сотрудниц станции «Скорой помощи» проработала диспетчером 40 (!) лет, - ушам своим не поверили.

Ведь всем известно, что работа на «скорой» - сущая нервотрепка, сплошной экстрим, и долго этого не выдержит ни один нормальный человек!

Однако любопытство взяло верх, и мы отправились на встречу с тем самым диспетчером Людмилой Тронько, заранее представляя ее сильно пожилой и равнодушной (от груза увиденного и услышанного за долгую трудовую жизнь) ко всему на свете. Каково же было удивление, когда на произнесенное нами имя в диспетчерской откликнулась эффектная, живая и привлекательная женщина! С первых же минут разговора мы поддались ее чарам и, безоговорочно отрекаясь от былых стереотипов, просто записали воспоминания Людмилы Ивановны:

- Я пришла на «скорую» в 19 лет, сразу после Сумского медучилища. В то время оно находилось в здании теперешней областной медицинской библиотеки на Петропавловской, и тогда там еще был факультет военных фельдшеров, который я окончила. А поскольку «скорая» по специфике своей наиболее приближена к военно-полевым условиям, я и выбрала ее местом работы. Я могла выбирать, так как имела диплом с отличием. Трудовую жизнь начала именно в августе, ровно 40 лет назад. Хотя могла бы «догулять» последние в жизни каникулы, но отец, который в то время был директором школы №3, сказал мне: «Ты теперь специалист и не имеешь права отдыхать больше 29 дней» (длительность среднего тарифного отпуска той поры. - В.Ф.). Папа вообще был очень ответственным, мама его во всем поддерживала - учительница, как и он. Хотя чрезмерная ответственность отца и сгубила: он умер прямо на работе, готовясь к очередной проверке гороно.

На станцию я пришла фельдшером, начала ездить на вызовы с бригадой. Одновременно решила поступать в институт. Но прямо перед вступительными... влюбилась и вышла замуж! Он был летчиком гражданской авиации. А сейчас, выйдя на пенсию, муж посвятил себя борьбе за права коллег, летчиков-отставников, за достойную их труда пенсию: составляет юридическую документацию, вплоть до отправки в Страсбургский суд.

В конце шестидесятых на «скорой» было шесть выездных бригад. По сравнению с сегодняшними восемнадцатью это, конечно, мало, но тогда вполне хватало. Спецбригад еще не было, а на вызовы ездили высококвалифицированные фельдшеры. Но, поскольку я уже была беременна (ждала сына), меня перевели в диспетчерскую «на легкий труд». Ах, тогда я еще не представляла, насколько он «легкий»!

Из декрета вернулась в диспетчерскую... и по поговорке «нет ничего более постоянного, чем временное» - так там и осталась. Эмоциональные, психологические, да и физические нагрузки диспетчеров оказались ничуть не меньшими, чем у работников бригад, - разве что работа не связана с выездами. Несколько раз я хотела вернуться в бригаду, но то заменить кого-то нужно было, то работать было некому... Постепенно достигла диспетчерского профессионализма. Ведь расстроенный, растерянный человек порой даже сформулировать ничего не может, а если его правильно расспросить о случившемся, то и предварительный диагноз можно поставить, и определиться со спецификой направляемой бригады и очередностью вызова.

В 70-е были организованы спецбригады - кардиологическая, неврологическая, реанимационная и педиатрическая. Оказание неотложной помощи поднялось на очень высокий уровень. Появилась возможность спасать больных с тяжелыми инфарктами и даже выводить их из состояния клинической смерти, довозя до больницы живыми. Помню крупную аварию, случившуюся в те годы у мясокомбината, - тогда на место происшествия отправились все бригады станции. Мы просто взывали на нашей внутренней частоте: «Кто слышит «Чайку», откликнитесь!» Отозвались все до единой бригады, и всем тогда хватило работы... «Чайка» - вечный позывной «скорой», все 40 лет моей работы. Даже собак, которые периодически прибивались к территории станции, называли Чайками. Интересно, что в дождливую, грозовую погоду наша радиоволна странным образом перекликается с волной «скорой помощи» города Поти Краснодарского края, позывной которой - «Алмаз». Обе «скорые» давно в курсе, поэтому иногда, когда эфиры забиваются, мы переговариваемся: «Алмаз», «Чайку» слышите?» - «Слышим!» - «Как дела?» - «Сухо, жарко, вызовов много, а у вас?» - «Тоже работы хватает, только гроза, вы эфир забиваете - и мы своих бригад не слышим!» - «Ну, хорошей погоды вам»! А другой раз передаю вызов, говорю, как положено, по-украински: «Прийміть, будь ласка, виклик!» - вдруг из рации голос: «Двадцатая, подождите, тут какая-то хохлушка весь эфир забивает».

За время моей работы на «скорой» сменилось пятнадцать главных врачей, образовалось полсотни супружеских пар. Помню, как наши бригады ездили на вызов к их детишкам, а теперь уже эти взрослые дети вызывают педиатрические бригады к своим наследникам. Все сотрудники станции - одна большая семья, мы искренне вникаем во все нюансы работы коллег и болеем друг за друга.

Например, когда в былые времена аналоговые телефоны не зависели от электроэнергии, которую периодически выключали, водители светили в окно диспетчерской фарами, чтобы мы видели телефон и могли записать вызов.

А мы всегда сочувствуем нашим водителям, которым в часы пик на современных улицах совсем не уступают дорогу. Раньше хоть совместные рейды с ГАИ были, приучали водителей к правильной реакции на неотложку! А теперь и они стали бесполезны - с бездушием автоинспекция не может справиться, и не понимают люди, что завтра могут сами оказаться в экстремальной ситуации...

Были в работе моменты, от одних воспоминаний о которых ком в горле стоит. Например, о десяти бригадах, отправившихся после техногенной аварии в Чернобыль. Предел диапазона нашей рации заканчивается где-то под Ромнами, и именно оттуда в апреле 1986 года мы услышали тихое прощание: «Чайка», «Чайка», все. Мы уезжаем!» Многие из них не долго жили после этого, а эта фраза звенит в ушах до сих пор...

С другой стороны, по сравнению с прошлыми годами сегодня работать стало тяжелее - появились ранее неведомые феномены. Например, многочисленные столбы, шлагбаумы, камни... в общем, преграды на подъезде к домам, чтобы никто во двор не въезжал. Эта самодеятельность часто означает для бригады «скорой» то, что тяжелобольного на носилках придется тащить до спецмашины несколько десятков метров. А зачастую бригада - это две худенькие женщины лет тридцати, врач и фельдшер. Подъезд к виллам новоиспеченных богачей - вообще исключительный случай, особенно зимой, когда очень много снега. Если особняки находятся в черте города, то к ним можно подъехать по сколько-нибудь расчищенным коммунальными службами дорогам; а если за городом... Вызывающие неотложку даже не удосужатся подъезд к своему жилищу для спецавтомобиля расчистить. Люди стали заметно нетерпимее; порой через две минуты после вызова уже на повышенных тонах спрашивают, где, мол, ваша машина. Очень обидно, когда человек не желает понимать того, что «скорая» за это время физически не доедет до Барановки, например! А вообще, звонящие на 03 люди меня никогда не раздражали, а с годами я стала еще терпимее. Стариков, которых не очень-то понимала по молодости, стала жалеть, когда постарела мама и я своими глазами увидела, как разумный, адекватный человек становится беспомощным и капризным. А вот глупые и жестокие игры молодежи, звонящей на 03 ради забавы, выводят из колеи всегда - к этому невозможно привыкнуть. В последнее время появилось особенно много самоутверждающихся таким образом юных наглецов. Кроме того, очень активизировались любители животных. Они все чаще звонят на 03 и требуют не только устных рекомендаций, но и приезда бригады «скорой» к заболевшим зверушкам: «Скажите же, что дать собаке, или машину пришлите - мы заплатим!» Интересно, что в городе есть круглосуточная ветлечебница, но хозяева животных чаще звонят именно нам - вот оно, народное доверие!

И все-таки с работой мне повезло. Ничего бы не меняла в своей жизни. Иногда, правда, жалею, что не выучилась на врача, хотя постоянно совершенствовалась и высшую категорию фельдшера получила. А когда лет десять назад диспетчерам присваивали порядковые номера, то, совершенно случайно, вне связи с чем-либо, мне достался первый номер. С ним я и надеюсь отметить на «скорой» пятидесятилетие трудовой деятельности!

Когда мы спросили Людмилу Ивановну, не боится ли она разглашать свой номер, который призван как раз обезличивать диспетчеров, она, улыбаясь, ответила:

- Я зла никому не сделала, а повидала столько и приняла участие в таком количестве судеб, что уже могу себе позволить не бояться!

Встреча с Людмилой Ивановной оставила в душе послевкусие редкого по своей человечности общения. Как будто диспетчер «скорой» излечила нас от какого-то маленького, только было наклюнувшегося недуга черствости и равнодушия. И жизнь в простом ее течении показалась нам прекрасным даром, оберегаемым грамотными, верными и надежными людьми. И если, не дай Бог, нам станет плохо, мы наберем экстренный номер 03 и, услышав в трубке «Первая слушает», почувствуем: мы не одни!

Владимир Фесенко


п»ї