Наш край

Генерал Драгомиров: простые истины сложного пути

180-летию со дня рождения выдающегося полководца и нашего земляка посвящается

«Драгомирова в нашей стране знают все, кто хоть единожды видел картину Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». Он стоит в центре группы, с папахой на голове, в зубах его трубка, а улыбка - каверзно-хитрющая; кажется, что с его губ сейчас сорвется соленое словцо, разящее наповал...»

Валентин Пикуль

Репин не любил царских генералов. В этом отношении он напоминал Третьякова, который не допустил ни одного генеральского портрета в огромную коллекцию портретов своих замечательных современников. Исключением стал Драгомиров, полюбившийся художнику за свой независимый нрав, беспощадный язык, мудрость и простоту. Не раздумывая, Репин предложил генералу позировать ему для создания образа Ивана Сирка на картине «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». Острослов и весельчак, а вдобавок - украинец с типичной казацкой внешностью и взглядом настоящего воина - Драгомиров стал идеальным воплощением лихого атамана, от имени которого и писалось издевательски-язвительное послание «брату Солнца и Луны».

Что и говорить - картина Репина произвела настоящий фурор! Художнику, правда, было о чем поволноваться: потенциальный покупатель - киевский меценат Иван Терещенко - за картиной так и не приехал. Между тем, на работу над «Запорожцами» Репин потратил все свои сбережения... Удивительно, но ситуацию спас Александр ІІІ, заплативший за картину довольно большие деньги. Кто знает - может быть, он сделал это именно потому, что на полотне фигурировал горячо любимый им генерал Михаил Иванович Драгомиров...

***

Великий полководец, национальный герой Болгарии, военный педагог, писатель... Он родился 8 ноября 1830 года в Конотопе, здесь же прошли последние годы его жизни. Но между детством и старостью - двумя полюсами судьбы - лежал отрезок исключительно выдающегося пути. Без сомнений, Драгомиров стал примером человека блистательной карьеры. Может быть, потому, что никогда ее не «строил», предпочитая служить делу, а не регалиям и чинам...

В 1848 году, сразу после окончания Конотопского уездного училища, юный Драгомиров уехал в Петербург, где поступил в Дворянский полк. По воспоминаниям однополчан, будущий генерал держался особняком, вечно углублялся в книги, учился не только по учебникам или учительским запискам, но и по всевозможным сочинениям, много писал, и не было между юнкерами такого авторитета, каким был юный «Михайло».

Острый ум, выдержка и глубокое понимание выбранной профессии уже тогда выделили Михаила Ивановича из среды будущих военных. Показательным в этом отношении стал неожиданный случай, происшедший в Дворянском полку, где между юнкерами время от времени происходили беспорядки. По большей части они возникали из-за пустяков, скоро проходили, а потому и оканчивались обыкновенно ничем. Однажды из-за того, что на ужин в четвертый раз подряд к жидкой каше было подано прогорклое, испорченное масло, молодежь зашумела больше, чем когда-либо, начав, как обычно, стучать ногами и вызывать эконома. Дежурные офицеры выбивались из сил и не могли ничего сделать, шумел весь полк. Вдруг со своего места встал фельдфебель старшей роты и, заглушив шум, громко сказал: «Что за безобразие, что за мальчишество, разве это достойно взрослых людей, ведь мы готовимся не сегодня-завтра надеть офицерский мундир», - и с тем направился к выходу из столовой. Старшая рота, увлеченная своим фельдфебелем, быстро, вся как один, вскочила и ушла за ним. Несколько дней спустя начальство, собрав роты, объявило благодарность старшей и ее фельдфебелю (им был, конечно же, Драгомиров), остальные же понесли суровое наказание.

С отличием освоив курс фельдфебелей, в 1849 г. Драгомиров был направлен на службу прапорщиком в знаменитый лейб-гвардии Семеновский полк и стал готовиться к поступлению в Академию Генерального штаба. В 1854 г. его мечта осуществилась. Став слушателем Академии, он учился с особым усердием и через два года закончил ее с золотой медалью (кстати сказать, это была вторая золотая медаль, врученная выпускнику за все время существования Академии).

Вскоре Драгомиров был зачислен в штат alma mater в качестве преподавателя стратегии и тактики. Юнкера с восторгом вспоминали даровитого профессора: его лекции, в высшей степени разнообразные, были пересыпаны яркими примерами из военной истории; говорил он совершенно просто, понятно, образно и увлекательно. Молодые люди, впервые соприкасавшиеся с этими, в сущности, сухими предметами, были так увлечены бесхитростным, умелым словом Михаила Ивановича, что подчас предпочитали лекции Драгомирова в ущерб другим предметам.

Однажды один из юнкеров, желая получить разъяснения услышанного на лекции, подошел к профессору и без всякой церемонии прямо в коридоре училища заговорил об интересовавшем его вопросе. Драгомиров остановился, выслушал, оглядел юнкера с ног до головы, спросил фамилию и сказал: «Я теперь очень тороплюсь, но при следующей встрече потрудитесь мне напомнить, и мы об этом интересном вопросе потолкуем» (торопился Михаил Иванович - ни больше ни меньше - в Зимний дворец - на занятия с сыном Александра ІІ). Каково же было удивление юнкера, когда спустя четыре дня на очередной лекции полковник Драгомиров сам подробно повторил содержание его вопроса и ответил на него, сделав в высшей степени интересную импровизированную лекцию. С тех пор такие вопросы стали обычными, а Михаил Иванович, получая среди них массу незрелых и наивных, нисколько не подчеркивал при этом чью бы то ни было неразвитость, но отвечал серьезно, участливо и старательно. Ученики Драгомирова вспоминали: «Мы убеждались в том, что этот державший себя далеко от нас профессор был крайне близок к нам: вселяя в нас воинский дух, он стремился поднять в нас понятия о человеческом достоинстве, мы видели, что, по врожденному чувству, он в каждом из малых уважал человека».

Экзамены у профессора Драгомирова были столь же интересны, как и лекции. Формально они ничем не отличались от всех остальных: каждый выходивший к ответу вынимал билет и начинал отвечать, но профессор тотчас незаметно переходил на другие предметы, и экзамен обращался в беседу. Некоторые из юнкеров бойко отвечали заученное, но, получив вопрос, выходящий за рамки учебной программы, тут же терялись. Таких учеников экзаменатор лишь ободрял, предоставляя им возможность спокойно продолжить ответ по билету.

В 1873 г. Драгомиров был назначен командиром 14-й пехотной дивизии, штаб которой размещался в Кишиневе. Обученная и подготовленная по системе, лично разработанной Михаилом Ивановичем, дивизия вскоре стала одним из лучших войсковых соединений русской армии. Солдаты были бодры, полны энергии и разумного отношения к делу, офицеры прекрасно знали свои обязанности и охотно занимались с солдатами. Свой опыт по командованию этой дивизией Драгомиров изложил в «Памятной книжке чинов 14-й пехотной дивизии 1873-1875 гг.».

Драгомировское воспитание, драгомировская школа... «В походе можно идти не в ногу, можно курить и разговаривать, ружье нести как тебе удобнее». Офицеры получали от Драгомирова строгий выговор, если хоть один солдат натрет ноги в сапогах, - почему не разрешили идти босиком? «Побольше сердца, господа! - восклицал Драгомиров в приказах. - В бою на одной казенщине далеко не ускачете. А кто не бережет солдата, тот не достоин чести им командовать...» Когда в войсках узнавали, что смотр будет делать «сам» - готовились с дрожью в коленках. И Михаил Иванович был действительно придирчив. Но, прибыв в воинскую часть, мог лично подойти к простому солдату: «Кто тебя обидел, брат?»

Враг муштры и рукоприкладства, он хотел видеть солдата выносливым, бесстрашным, самостоятельным. Волевое и нравственное воспитание - на первом месте. Приучая себя самого к самообладанию в бою, Драгомиров для примера подчиненным становился в лагере около мишеней и приказывал лучшим стрелкам обстреливать их. Это производило неизгладимое впечатление. «Основная болезнь нашего века, - писал Драгомиров, - именно недостаток воспитания воли. Отсюда то, что мы свои права очень помним, а об обязанностях предпочитаем если и не совершенно забывать, то и не всегда совершенно помнить; отсюда же страсть к наслаждениям, приводящая ко взгляду как на величайшее несчастие на такие случайности в жизни, от которых в другие эпохи человек бы и не поморщился; отсюда, наконец, масса самоубийств».

Не в жестоких наказаниях и плац-парадах, а в чувстве товарищества, воспитании воли и ума, наконец, в готовности страдать и умирать «за други своя» видел Михаил Иванович главный залог успеха в сражении. В противовес бесправию солдат и обособленности офицерского корпуса Драгомиров говорил о том, что начальник должен щадить самолюбие подчиненных, а сам всегда и при всяком случае иметь мужество признавать свои промахи и ошибки. Это замечание было более чем своевременным, так как среди офицерства сделалось правилом считать, что «начальство не может ошибаться». Очевидные погрешности командира «замазывались» или, вопреки всякому здравому смыслу, преподносились в виде лучшего образца. Доверие к военному руководству стремительно падало...

Защитник рядового солдата, Драгомиров понимал и офицерские трудности: «Велика и почетна роль офицера... и тягость ее не всякому под силу. Много души нужно положить в свое дело, чтобы с чистой совестью сказать: «Много людей прошло через мои руки, и весьма мало было между ними таких, которые от того не стали лучше, развитее, пригоднее для всякого дела». Зная, как нелегко живется молодым офицерам на скромное жалованье, жена генерала Софья Абрамовна из своего поместья обозами вывозила всяческую снедь, накрывая громадные столы для неженатых офицеров. (К слову, Софья Драгомирова - настоящая хозяйка - составила прекрасную поваренную книгу, очень популярную до революции).

Генерал Драгомиров - человек эрудированный и разносторонний - великолепно знал русскую и зарубежную художественную литературу, обладал глубокими познаниями в области искусства. Его военно-литературное наследие, включающее свыше тридцати книг и брошюр, не ограничивалось узковоенными вопросами. В 1868 г. генерал выступил с сокрушительной критикой некоторых военных сюжетов романа Л.Толстого «Война и мир», в особенности - против пренебрежительного отношения писателя к «кускам материи на палках, называемым знаменами». Драгомиров писал: «Изо всех трофеев это именно тот, который более всего свидетельствует о нравственной победе над врагом. Гр.Толстому не мешало бы помнить, что именно в сражении под Бородином французам не удалось взять ни одного из этих кусков материи на палках...»

Вторая половина 70-х годов ХIХ века ознаменовалась событием общеевропейского масштаба - летом 1875 г. на Балканах разгорелось крупное восстание славян против османского владычества. В поднявшемся Боснийско-Герцеговинском регионе были организованы целые армии. Турки прилагали громадные усилия к подавлению восстания, но все было тщетно: в сентябре того же года восстала Болгария, а в июне 1876 г. войну Осману объявили Сербия и Черногория. В Петербурге все было наэлектризовано, слухам о неизбежности вмешательства России не было конца. И потому, когда весной 1876 г. объявили, что прибывший из Кишинева в Петербург Драгомиров сделает ряд «сообщений», офицеры и начальники частей с нетерпением поспешили услышать речь выдающегося генерала. Его лекции, как всегда живые и увлекательные, были посвящены военному искусству, однако касались не только стратегии и тактики, но и вопроса служебных взаимоотношений, роли личностных, человеческих качеств в бою.

12 апреля 1877 года Россия объявила Турции войну. Именно драгомировской 14-й дивизии было суждено первой вступить в османские владения, осуществив труднейшее форсирование необъятного Дуная. Накануне военных действий Драгомиров писал: «Пишу накануне великого для меня дня, где окажется, что стоит моя система воспитания и обучения солдат и стоим ли мы оба, т.е. я и моя система, чего-нибудь».

Сомнения генерала были напрасны. Руководя переправой войск, Драгомиров сам в числе первых перебрался под сильным ружейным и артиллерийским огнем на неприятельский берег и лично руководил боем, который закончился занятием болгарского города Систова и окружающих его высот.

Отличаясь заботливостью по отношению к нижним чинам, генерал получил от них имя «отца-командира». Однако участие Драгомирова в войне было недолгим. В августе 1877 г. при обороне Шипкинской позиции Михаил Иванович был тяжело ранен в колено пулей навылет. Несмотря на рану, генерал продолжал командовать боем. Только сильное кровотечение, лишив Драгомирова памяти, заставило подчиненных вынести его из сферы огня.

После лечения генерал был назначен начальником Николаевской военной Академии Генерального штаба в Петербурге. А спустя 11 лет, в 1889 г. последовал царский приказ о его переводе на пост командующего войсками Киевского военного округа. Это было время не только расцвета военно-научной деятельности Драгомирова, но и всемирного признания его доктрин.

С момента вступления в должность командующего войсками КВО Драгомиров завел порядок, по которому всякое его распоряжение заносилось в особую тетрадь. Время от времени эти записи сводились в общий сборник и рассылались в войска. Таким образом, были составлены около двадцати сборников, которые принимались к руководству и исполнению. Впрочем, военные всех чинов перечитывали их без всякого напоминания: интерес в данном случае нисколько не уступал пользе. Очень скоро Драгомировские сборники были «взяты на вооружение» болгарской и румынской армиями. Военный министр Болгарии утверждал, что самым дорогим знанием для братушек (болгарских солдат) стали те мелкие замечания, которые были сделаны генералом Драгомировым при разборе ответов на вопросы, заданные им во время военных смотров. Эти вопросы - о караульной службе, воинских обязанностях, Законе Божием и другие, самые разнообразные - вошли в различные инструкции и составили единый кодекс «обучения болгарских солдат по Драгомирову». (Сохранился рассказ о том, как солдат, давший на все вопросы очень бойкие и верные ответы, так же бойко, без запинки, ответил заповедь; когда же генерал Драгомиров сказал ему, что он произнес заповедь Моисееву вместо Христовой, то эскадронный командир доложил: «Ваше высокопревосходительство, он мусульманин, татарин Казанской губернии: его обыкновенно не спрашивают; откуда он набрался сегодня отвечать - непонятно»... «Вот так надо было бы наших турок мало-помалу приводить к христианству», - шутили братушки.)

Между тем, христианские воззрения были фундаментом, на котором, собственно, строилась вся доктрина военных идей Драгомирова. Как нельзя лучше он сказал об этом сам - во время торжества открытия мощей св. Феодосия Углицкого, состоявшегося в Чернигове в 1896 г.: «Мы, представители физической силы, пускаем ее в дело и проливаем кровь потому, что, помня слова Божественного Учителя, «полагаем за други души своя». И несмотря на все различие между военным и духовным сословиями, между ними есть и сходство, и нравственная связь: то и другое ведет борьбу с врагом, - одно с внешним, другое - с внутренним... Правда, вы крови не проливаете, - ваше царство не от мира сего, а нам приходится это делать, ибо, по слову Спасителя, надлежит быть и войнам на земле. Но в минуты общей опасности мы с вами соединяемся и ведем борьбу за нашу веру и отечество, вы - духовными средствами, мы - физическими».

В 1898 г. вдобавок к должности начальника КВО Драгомиров получил назначение на пост киевского, подольского и волынского генерал-губернатора. Михаил Иванович отлично знал особенности и нужды Юго-Западного края, а потому незамедлительно взялся за преобразования вверенных ему губерний. Улучшение быта крестьян, строительство новых дорог, борьба с эпидемиями, создание школ, реформа полиции... Инициативам Драгомирова не было числа. Многим из них, к сожалению, так и не суждено было сбыться. Столичные чиновники с опаской относились к энтузиазму Михаила Ивановича, предпочитая ожидать распоряжений «сверху».

Впрочем, в памяти земляков Драгомиров остался надолго, прежде всего - как большой ценитель украинской самобытной культуры. Впервые за много лет генерал-губернатор ввел в войсках пение народных песен, разрешил постановку близких и понятных простому люду «малороссийских» спектаклей, с удовольствием посещал вечера, посвященные памяти Тараса Шевченко. Драгомирова не раз обвиняли в украинофильстве, на что он со свойственным ему юмором отвечал: «На всякий чих не наздравствуешься, родился я в сердце Малороссии - черниговском Конотопе, - не может же из меня выйти какой-нибудь тамбовец, могилевец или калужанин, а тем более бердичевец, - каждому свое».

Между тем, неусыпные труды все чаще сказывались на здоровье, да и годы были уже не те. В 1903 г. Драгомиров написал прошение об отставке и поселился в имении под Конотопом. А вскоре грянула тяжелая и неудачная русско-японская война, окончательно подкосившая 74-летнего генерала.

...В один из сентябрьских дней 1904 г. на станции «Харьков» происходило трогательное прощание старого генерала с 14-й дивизией - той самой его имени боевой частью, которой он командовал на Дунае. Теперь дивизия отправлялась на Дальний Восток, в эпицентр боевых действий русско-японской войны. На одной из платформ выстроилось два эшелона: батальоны Минского и Волынского полков, в полном походном снаряжении; при втором находилось знамя в кожаном чехле. Накрапывал небольшой дождь, тем не менее, вся местность вокруг запасных путей дороги была запружена народом. Раздалась команда «смирно», и из вагона поезда вышел Драгомиров. Было заметно, что он сильно взволнован. Отвесив низкий поклон своей боевой части, генерал скомандовал обоим батальонам приблизиться и окружить его тесным кольцом. «Ну, братцы, с походом! - говорил тогда Михаил Иванович. - Дай вам Господь Бог дойти благополучно и дело свое хорошо справить. Делайте его так, как отцы ваши на Дунае его делали. Хорошо тогда будет... А теперь, братцы, мой совет вам: не забывать друг дружку, выручай один другого, - сам погибни, да товарища выручи». Со свойственной его языку ясностью и образностью престарелый генерал преподал свои наставления и со слезами на глазах, сняв казацкую папаху, приложился к георгиевскому темляку знамени. «Будьте здоровы, братцы! - крикнул Михаил Иванович еще раз, - возвращайтесь благополучно, пошли вам Бог полной удачи!» Драгомиров вошел к себе в вагон; батальоны отошли было на свое место, но генерал снова подозвал их к себе и, стоя на площадке вагона, еще и еще раз повторил им свои заветы и пожелания...

...В надвигающейся на страну революционной суматохе не было места ни великим сражениям, ни громким победам, ни выдающимся полководцам. Он ушел в 1905 г. - вместе со своей эпохой - человек, который хорошо знал цену мира душевного и межгосударственного, который умел им дорожить - генерал Михаил ДРАГО-МИРОВ...

Вера Иванова,сотрудник Сумского краеведческого музея


п»ї